Барабанщик Парада Победы

Москвич Анатолий Трибелев после окончания пятого класса вместе с одноклассниками работал в школьном трудовом лагере под Курском. Днём ребята помогали колхозу пропалывать сорняки на полях, вечерами их ждали танцы, купание в тёплой, как парное молоко, воде небольшого пруда. И вдруг страшная весть: война! Скорые сборы, возвращение в Москву.

Город было не узнать. Город затаился. Киев бомбят, значит, и Москву могут. Всюду была светомаскировка, стекла на окнах укреплялись бумажными полосками крест-накрест. Вечером наступал комендантский час. Немецкие самолёты «Фоке-Вулъф», «Мессершмит», «Юнкерс» даже дошколята очень быстро научились опознавать и различать по звуку.

Вскоре у мальчишек появилось новое развлечение: подбирать и тушить «зажигалки». Для тринадцатилетних юрких пацанов дело было нехитрым: хватай щипцами тонкостенный крылатый цилиндрик - и в песок или водой из черпака на него. Когда во время бомбёжек все спускались в подвал, Толик с друзьями мчались на крышу, если мать не успеет перехватить. И соревновались, кто больше потушит. 

Им казалось, что они, тринадцатилетние, уже не дети, да только на фронт почему-то их не берут. А фашисты пёрли! В октябре 1941 года до фронта добраться было очень даже просто, он вплотную подошёл к Волоколамску. Первая попытка оказалась неудачной. Сначала вроде бы было все просто: забрался в «собачий ящик» под вагоном и поехал. Но патруль не дремал, задержал очень даже быстро. - Ты кто такой? – в патруле серьезные ребята. – Немецкий шпион? - Да какой же я шпион, вы что! - Зачем сюда попал? Что здесь делаешь? - Да вот, к вам, на фронт, воевать хочу. - Сопли подотри, воевать он хочет. Мало ли чего еще захочется. Где живешь, кто родители? А то сейчас трибунал, и дело с концом. Здесь тебе не шутки шутят.

Под конвоем с позором отправили домой. Состоялся очень долгий и неприятный разговор с мамой и отчимом. Младшие сестры лишь хлопали глазами. «Николай, пристроил бы ты его куда-нибудь, ведь ты же можешь», - просила мать за Толю отчима. Но он не стал никуда ходить пристраивать. Толе было очень жалко маму, а то сразу бы предпринял вторую попытку пробраться на фронт. А ведь многие вообще старались «закосить»: потянулись горожане в оборонку, на секретные заводы, потому что там была бронь. Да и  карточки побогаче, и кормежка в столовке своя.

Но фронт тянул, манил. Наступило время второй попытки. Неудачный опыт учтен. Очень внимательно оглядываясь по сторонам, в обход патрулей, Толя вместе с четырьмя друзьями в середине октября 1941 года отправился прямо в расположение одной из частей. Там сказали, что сироты, родители, мол, погибли во время бомбёжки. Их по одному распределили в каждую роту. Но Толе снова не повезло: в его роте служил добровольцем хороший знакомый отчима. И опять отправили беглеца домой.

Школу парнишка «послал лесом»: чего на чужие карточки жить? Надо было идти на завод. Но сначала, в конце октября 1941 года, Толик поступил в 23-е ремесленное училище. Проучился три месяца - и на завод. На авиационном было три смены. Самая лучшая смена – третья, ночная. Из начальства в это время находился на работе только старичок-мастер: «Сынки, родные, ну давайте держитесь, не спите. Ну, еще немножко, а потом отдохнете...». Зато мальчишки не были голодными. Кормили в заводской столовой неплохо. И горбушку-другую можно было в карман положить. Да еще помнилось, как за первый месяц принёс Толя домой продовольственные карточки: на стол их - шлеп! Знай, мол, наших, не дармоед он, а трудовой класс.

Но желание попасть на фронт никуда не делось. В конце февраля 1942 года мечта юного защитника Родины осуществилась. Он смог удрать в город Муром в запасную саперную роту. Тогда взрослые то ли поняли, что всё равно будет бегать, пока где-нибудь балбеса не шлепнут, то ли еще что, но приняли, поставили на довольствие, выдали обмундирование. И стал он, Анатолий Трибелев, бойцом Красной армии. Его были мосты, переправы. Тяжеловато для мальчишки, да больше никуда его и не определили, не на мины ж было его посылать...

Спустя время перевели подростка в артиллерийский дивизион под Тамбов. Попал Толя в батарею капитана Антонова. Стал рядовой Трибелев заряжающим. Гаубица – серьезная машина. И снаряды у нее тяжеленные, особенно для четырнадцатилетнего пацана. Но деваться некуда, сам ведь решился на такое дело. Да и снаряды такие же еще недавно на заводе точил. Может быть, один из них его рук дело.

Боевое крещение Толя получил в боях под Воронежем весной 1942 года. Гаубицы были особым устройством. В основном работали по дальним, невидимым объектам. Всё по приборам, по звонкам наблюдателей: «левее 100», «ближе 120», «есть, попали!» Для точного попадания было достаточно трех снарядов. Все вычислялось, ведь артиллерия – бог войны. Но в том памятном бою всё сложилось по-другому. «Тигры» оказались в зоне прямой видимости.

«Толька, снаряд!» - командовал капитан Антонов. Он лично, не торопясь (торопиться было нельзя, тут не три снаряда, тут один нужно положить. Сразу, в точку - под башню, чтоб наверняка), стал у прицела. Стреляли тогда прямой наводкой, да не по приборам, а через ствол.

В то же время начался авианалёт. Здесь уже не нужны были ни приборы, ни прямая наводка, ни ППШ, ни гранаты. Целиться и стрелять стало не в кого. От воя штурмовиков стыла душа. Он был многоголосым, как пчелиный рой, только громче в сто раз. И отовсюду: спереди, сзади, слева, справа, сверху была мешанина из пуль, осколков, комьев мерзлой земли, чьих-то оторванных рук, ног, еще чего-то… У Толика в голове была только одна мысль: «Два раза в одну воронку не попадает. Два раза в одну воронку не попадает. Два раза в одну воронку не попадает... Если слышишь взрыв – он не твой. Если слышишь свист пули – она не твоя». Солдатские истины были очень просты и практичны. Выживать тогда тоже умели. Но в том бою уцелели из батареи капитана Антонова лишь он сам да рядовой Трибелев…Капитан Антонов был больше, чем отец. Где прикрывал, где отсылал по пустяковому делу от греха подальше. Не забыл после этого страшного боя Толю и к боевой медали «За отвагу» представить. В те первые годы войны на большее и взрослый не всегда мог рассчитывать. Не много тогда орденов и медалей давали. Когда осознаёшь, что во время того страшного боя Анатолию Николаевичу было всего лишь четырнадцать лет, в памяти всплывают слова А. Алексина: «И вот что поразительно: в указах Президиума Верховного Совета СССР об их награждении никогда не упоминалось, что речь идет о детях. Их называли по имени и отчеству, как взрослых. Почему? Да потому, что их воинская и трудовая доблесть не была доблестью «в масштабе детского возраста»: она стояла в одном строю, плечом к плечу с мужеством взрослых».

Воевал рядовой Трибелев на Центральном и 3-м Белорусском фронтах, дошёл фронтовыми дорогами до Кёнигсберга. И вот тут-то командованием было вынесло решение: отправить всех малолеток по домам. Толю откомандировали в воинскую часть противовоздушной обороны, размещённую в Лефортово, в Подмосковье. 

А довоёвывать ему пришлось в музыкальном взводе, располагавшемся в Спасских казармах. Так сменил юный боец гаубицу на барабан. Барабан – красивый инструмент, а главное, громкий и раскатистый. Анатолий Николаевич вспоминал: стоило только бросить палочку на него, пальцем ее слегка прижать, и сразу дробь получалась…

Начались для рядового Трибелева ежедневные сражения за чистоту звучания его «боевого» инструмента. Ведь тренировали их взвод не просто так, а готовили для участия в Параде Победы в составе сводного оркестра. Одним из самых счастливых дней в своей жизни Анатолий Николаевич считал 9 мая 1945 года.

«Два часа ночи. Казарма погружена в глубокий сон. И вдруг – крик дневального: «Подъём! Победа! Победа!» И тут такое началось… Крик, шум, гам, подушки, как залпы праздничного салюта, полетели под потолок. И, конечно же, были слёзы радости. Казалось, счастью нет границ, оно просто не вмещалось в стенах казармы. Нам разрешили выйти на улицу. К Красной площади пробраться было невозможно, решили остаться на Маховой, около Большого театра. Нас сразу же окружили горожане, ведь вся Москва знала, что мы - фронтовики, что по большому счёту это и наша Победа. Откуда-то раздался радостный крик: «Братва, качай их!» В один миг я, как и десятки других пацанов, взлетел над землёй, нас тогда долго не хотели опускать…», - из воспоминаний ветерана.

День 24 июня 1945 года навсегда врезался в память Анатолия Николаевича Трибелева. Это было время Парада Победы! Он символизировал окончание героического пути, который прошёл наш народ за годы Великой Отечественной войны в борьбе с фашизмом. Празднично и торжественно выглядела Красная площадь в тот памятный день. Ровно в десять часов утра из ворот Спасской башни Кремля выехал на белом коне Маршал Советского Союза Жуков. Навстречу ему на вороном коне устремился командующий парадом Маршал Советского Союза Рокоссовский. Прозвучали фанфары. На середину площади вышел сводный оркестр, насчитывавший 1 400 человек, и один из них он – барабанщик Анатолий Трибелев. Оркестр стал как раз напротив центральной трибуны. Им руководил военный дирижёр и композитор генерал-майор Чернецкий. Юный фронтовик как никогда ранее, ощущал себя причастным к Великой Победе.

А поздравление маршала Жукова проникло в самое сердце, гордость за свою Родину переполнила его. Во время исполнения гимна своей страны Толя не смог сдержать слёзы радости. И по прошествии десятилетий, как фрагменты кинохроники, всплывали перед глазами фронтовика события того памятного дня. Реяло впереди воинских колонн Знамя Победы, шествовали сводные фронтовые полки, падали к подножью мавзолея вражеские знамёна и штандарты. Это была память и об украденных войной детстве, юности. Давно нет с нами барабанщика Парада Победы Анатолия Николаевича Трибелева, но его подвиг навсегда останется поколениям как урок мужества и героизма.

У писателя А. Алексеева есть замечательные слова: «Мы ничего не приукрашиваем. Мы просто хотим, чтобы новые поколения знали о героизме своих ровесников, вдохновлялись их биографиями, вглядывались в характеры тех, кто должен стать для них не только легендой, но и высоким образцом, достойным восхищения и подражания».